Неточные совпадения
— Очень, очень вы смешны, —
повторила Дарья Александровна, снежностью вглядываясь в его лицо. — Ну, хорошо, так как будто мы ничего про это не говорили. Зачем ты пришла, Таня? — сказала Дарья Александровна по-французски вошедшей
девочке.
Кому не скучно лицемерить,
Различно
повторять одно,
Стараться важно в том уверить,
В чем все уверены давно,
Всё те же слышать возраженья,
Уничтожать предрассужденья,
Которых не было и нет
У
девочки в тринадцать лет!
Кого не утомят угрозы,
Моленья, клятвы, мнимый страх,
Записки на шести листах,
Обманы, сплетни, кольцы, слезы,
Надзоры теток, матерей,
И дружба тяжкая мужей!
— Друг мой, что я тут мог? Все это — дело чувства и чужой совести, хотя бы и со стороны этой бедненькой
девочки.
Повторю тебе: я достаточно в оно время вскакивал в совесть других — самый неудобный маневр! В несчастье помочь не откажусь, насколько сил хватит и если сам разберу. А ты, мой милый, ты таки все время ничего и не подозревал?
Против избитого стояли конвойный солдат и чернобородый арестант с надетой на одну руку наручней и мрачно смотревший исподлобья то на офицера, то на избитого арестанта с
девочкой. Офицер
повторил конвойному приказание взять
девочку. Среди арестантов всё слышнее и слышнее становилось гоготание.
Дочка же ее, семилетняя
девочка с распущенными белыми волосами, стоя в одной рубашонке рядом с рыжей и ухватившись худенькой маленькой ручонкой за ее юбку, с остановившимися глазами внимательно вслушивалась в те ругательные слова, которыми перекидывались женщины с арестантами, и шопотом, как бы заучивая,
повторяла их.
Устенька навсегда сохранила в своей памяти этот решительный зимний день, когда отец отправился с ней к Стабровским. Старуха нянька ревела еще с вечера, оплакивая свою воспитанницу, как покойницу. Она только и
повторяла, что Тарас Семеныч рехнулся и хочет обасурманить родную дочь. Эти причитания навели на
девочку тоску, и она ехала к Стабровским с тяжелым чувством, вперед испытывая предубеждение против долговязой англичанки, рывшейся по комодам.
Петр Елисеич на руках унес истерически рыдавшую
девочку к себе в кабинет и здесь долго отваживался с ней. У Нюрочки сделался нервный припадок. Она и плакала, и целовала отца, и, обнимая его шею, все
повторяла...
— Папочка, мне страшно, —
повторяла девочка. — Окулко придет с ножом и зарежет нас всех.
Когда мастерица Таисья подала ей лестовку и ситцевый подрушник,
девочка принялась откладывать земные поклоны и креститься,
повторяя каждое движение Таисьи.
Повторяю тебе, он знал и любил
девочку и не хотел и думать о том, что я когда-нибудь тоже стану женщиной…
— Я не знаю! —
повторила девочка. — Я только слышала — поймали! Сторож из волости за становым побежал.
— Да-а, —
повторила девочка, точно слабое эхо, — это от серого камня.
— Да, голодна! — с жалобным простодушием
повторила девочка.
— Да-а, — опять
повторила тихим эхом
девочка, — Тыбурций все знает.
По целым дням таким манером мы втроем одни проводили, и это мне лучше всего было от скуки, потому что скука, опять
повторю, была ужасная, и особенно мне тут весною, как я стал
девочку в песок закапывать да над лиманом спать, пошли разные бестолковые сны.
— Храни тебя господь до завтра, а я уж буду спать, —
повторяла девочка, кутаясь в одеяло, обшитое кружевом.
Старшая
девочка как будто остолбенела при этом вопросе и начала всё более и более открывать глаза, ничего не отвечая; меньшая же открыла рот и собиралась плакать. Небольшая старушонка, в изорванной клетчатой панёве, низко подпоясанной стареньким, красноватым кушаком, выглядывала из-за двери и тоже ничего не отвечала. Нехлюдов подошел к сеням и
повторил вопрос.
— Пожалуйста, зайдите! —
повторил я и в эту минуту заметил из-под локтя передней
девочки крошечную ручонку, которая беспрестанно теребила и трясла этот локоток соседки изо всей своей силы.
Толпа была так возбуждена, что залп пришлось
повторить, и убитых было много — сорок семь человек; из них девять женщин и трое детей, почему-то все
девочек.
— Игренева, опять! Сколько раз надо
повторять тебе, что мы вышли из того возраста, когда можно было называть друг друга кисками, душками, мушками, блошками… Почему не клопиками, таракашками, мокричками? Брр! Презираю! Наивно и смешно. Меня, по крайней мере, избавьте от всего этого! — раздраженно проговорила зеленоглазая
девочка.
Четыре
девочки не заставили
повторять приглашения и любопытными глазенками окинули дортуар.
И так как
девочка с круглой, как тыква, головой все еще оставалась неподвижной на своем стуле, Екатерина Ивановна еще раз
повторила, уже явно дрожащим от гнева голосом...
И
девочки хором
повторяют нараспев...
— Молчи, пожалуйста! Отчего же не помечтать, если делать нечего? А я тебе, старый окорок,
повторяю, что, будь у тебя миллион, я отнял бы у тебя
девочку и посадил бы ее в тюльпан…Я пьян? Хорошо! Она мне, ей-богу, нравится! Посмотри, какой у нее носик! Ах, чёрт возьми! Достань, Илька, миллион!
— Что-то будет? Что-то будет? — в ужасе тоскливо
повторяли девочки.
Девочки, перегоняя друг друга, в тех же смешных чепчиках и кофточках, бежали в умывальню. Все разговаривали, смеялись, рассказывали про свои сны, иные
повторяли наизусть заданные уроки. Шум стоял такой, что ничего нельзя было разобрать.
— Учились чему-нибудь из географии? —
повторил свой вопрос учитель, с удивлением разглядывая черноглазую
девочку, не умевшую ответить ему.
Плохо бы окончился урок для не в меру расшалившихся
девочек, потому что Баранов уже несколько раз
повторил имя Орлика, как вдруг неожиданно со своего места поднялась Тася Стогунцева и, сделав из своих рук подобие рупора, прокричала во весь голос громко, как в лесу, заглушая и смех, и блеяние, и крик учителя...
— Ага Джаваха-оглы-Джамата, —
повторила я, не замечая насмешки, блеснувшей в бойких глазках
девочки.
Раза два-три выходили"осечки". Вскочит мальчуган, начнет и напутает; класс тихо засмеется. Учитель сейчас остановит. Одна
девочка и два мальчика отличались памятью:
повторяли отрывки из басен Крылова в три-четыре стиха. Тасю это очень заняло. Она тихо спросила у Рубцова, когда он пододвинулся к их окну...
— Не шалите,
девочки, —
повторил Рашевич.
Лошади были запряжены и Наталья Федоровна,
повторив Петру Петровичу инструкцию, как поступить с мертвой
девочкой, уехала и увезла с собою несчастную Марью Валерьяновну, которая покорно дала себя одеть в салоп, закутать и даже положила на это время на диван свою драгоценную ношу, хотя беспокойным взглядом следила, чтобы ее у ней не отняли.
— Выйди, Оля… —
повторила ей последняя.
Девочка, не сказав ни слова, вышла.
Девочка не заставила
повторить просьбу и быстро пошла в кухню.
Луку Ивановича схватило за сердце. Ему сделалось гораздо горче, чем он ожидал, от мысли, что, быть может, завтра этой кривоногой
девочки не будет здесь. А давно ли он ее призрел еще грудную, красную, болезненную, с коклюшем, нанимал кормилицу, когда мать заболела, давал денег на пеленки, на кофточки, на баветки, часто сам водил ее на помочах и заставлял ее
повторять те слова, какие уже давались ее шепелявому детскому языку.
— Тебя наказала мисс Молль? — спросил я
девочку, наклонившись, но не смея повернуть ее к себе лицом: так почему-то неприкосновенна и страшна показалась мне печаль самой маленькой. Три или четыре раза я должен был
повторить вопрос, пока не услышал тихого ответа...
Девочки торопливо
повторяли заданное к предыдущему уроку по физике. Учитель был из «лютых» и требовал твердых ответов по своему предмету. Его боялись и учились у него прилежнее, зная, что у Арсения Ардалионовича очень легко можно схватить «кол».